У Мастера премьера. И он знает все: начиная от того, что такое цена признания, зачем талантам поклонники, какие женщины их должны окружать, кто их матери, другие близкие люди, на кого они ловят других людей… И даже то, почему Доктору на самом деле не сорок, а двадцать пять…
Нас окружает огромное количество хитросплетений человеческих душ, напоминающее макраме… Как в нем не потеряться, кто ты – мастер или нить?
Юбилей Романа Григорьевича Виктюка, был отмечен очередной премьерой, на этот раз постановкой пьесы Теннесси Уильямса «И вдруг минувшим летом». С текстом на русском языке можно ознакомиться здесь.
Необходимо сказать, что пьеса была написана в 1967 г., но сегодня, в постановке Романа Виктюка, она более чем актуальна.
Главный герой, поэт Себастьян, погибает не совсем «стандартным» образом… Его в прямом смысле растаскивают по кускам юные почитатели его же таланта. Как же такое могло произойти?
«Он ловил на меня людей», – говорит Кэтрин, двоюродная сестра Себастьяна. Именно это сегодня делает каждый второй профессиональный пиарщик или специалист по коммуникациям. Ежедневно мы «ловим» людей для своих подопечных, работодателей, клиентов… Ищем подходящую аудиторию, выстраиваем с ней контакт. Тем не менее невольно возникает вопрос: при всем многообразии информации как уберечь душу? И где грань между личным и всем остальным??
Об этом я и решила поговорить с исполнителем главной роли, роли Доктора, актером Михаилом Половенко.
Даша Богачкина: Какими были твои первые впечатления, когда ты прочитал пьесу?
Михаил Половенко: Когда я только прочитал текст, еще до диалогов с Романом Григорьевичем, до того, как я увидел состав исполнителей, я очень сильно задумался. Во-первых, Доктор, в моем понимании и в контексте Теннесси Уильямса, хоть и молод, но явно старше, чем я. Очень серьезный, собранный, с минимальным количеством эмоций. Я не мог представить, что меня будут пробовать на эту роль. Я думал: может быть – Джордж, но никак не Доктор.
Я посмотрел фильм, там был тоже мужчина взрослый, статный, большой… Я никак не мог сопоставить себя с Доктором.
Д.Б.: Пьеса написана в 1967 году, но когда я посмотрела спектакль, на мой взгляд, именно это прочтение на сегодняшний день более чем актуальное.
М.П.: Самое актуальное. Насколько это может быть.
Д.Б.: Давай об этом и поговорим. Самого по себе героя уже нет. Он умер. При этом на протяжении всей постановки присутствует параллель героя с Доктором. Он постоянно примеряет на себя эту роль. Доктор соотносит себя с Себастьяном, сравнивает. И ты, по-моему, тоже…
М.П.: Я согласен с тобой. Параллель Себастьяна и Доктора, конечно, есть.
Д.Б.: То есть мне не показалось?
М.П.: Нет. Когда Роман Григорьевич репетирует, вернее он не репетирует, он живет, то вкладывает в этот процесс много пластов и планов. И зачастую нам, актерам, сложно разгадать, куда это ведет и к чему именно. У него принцип такой: он делает, чувствует, он соединяется с космосом, но, конечно, он помогает артистам, например, дает читать определенную литературу, чтобы актер максимально понял, что он от него хочет, то есть напрямую, просто и «в лоб» он этого не объясняет.
В плане Доктора я для себя решил так: он как пустой сосуд в начале спектакля. Для него эмоции матери, эмоции Кэтрин, переживания происходят впервые, но с ощущением дежавю. Для него Себастьян жил так, как хотел жить он, но не позволял себе раньше.
Д.Б.: Мне кажется, дело в том, что Доктор, в отличие от Себастьяна, чувствует ответственность за людей.
М.П.: Да, он чувствует эту ответственность. Поэтому для него вопрос выбора очень актуален: делать операцию, чтобы заработать денег или не делать, потому что это может покалечить судьбу; жить по тому принципу, по которому жил Себастьян и, возможно, так же ее закончить, или не жить и закончить ее совершенно по-другому: с карьерой, деньгами, открыть больницу и стать состоятельным. Перед Доктором вопрос выбора стоит с самого начала, как только он попадает в Сад Себастьяна. Он чувствует неопределенный страх. Но в то же время, когда заходишь в это место, совершенно живое энергетически, заходишь как к себе домой. И это тебя еще больше пугает.
Д.Б.: Как будто ты погружаешься внутрь себя.
М.П.: Ты видишь себя, как будто со стороны.
Д.Б.: И себя того, которого тебе хотелось бы видеть, но ты другой…
М.П.: Да! Насколько возможно ТАК видеть. Серьезно! Ведь когда мы видим людей, очень похожих на себя, мы говорим: «Нееет!» Потому что в зеркале мы кажемся себе иными, чем есть на самом деле. И тут играют свою роль постоянные сравнения его матери и чувство страха… Он сам понимает, что они не могут быть настолько похожи. Так не бывает.
Д.Б.: Здесь есть еще один важный момент «игры» с аудиторией. «Игры» с точки зрения взаимодействия, общения. В том смысле, что играешь ты как актер. Игры с аудиторией Доктора как человека, который в силу профессии общается с людьми, и игры с аудиторией с точки зрения Себастьяна. И, пожалуй, учитывая сегодняшние реалии с тем масштабом, который приобрели социальные сети и медиаперсонажи, выстраивание взаимоотношений с аудиторией – это один из самых важных вопросов. Для меня же больше актуален вопрос не «талантов и поклонников», а скорее вопрос личности и ее сохранения. И в этом смысле вопрос разницы взаимодействия в трех гранях: тебя как актера, тебя как Доктора и тебя как Себастьяна. Где тут грань ответственности за аудиторию? Давай начнем с тебя актера. Ты чувствуешь ответственность перед аудиторией?
М.П.: Конечно, мы ответственны за людей! (cмеется.) Если говорить про меня, я достаточно открыт. И в социальных сетях, и в принципе по своей природе. Я охотно отвечаю, когда мне пишут. И всегда стараюсь найти на это время. Если брать меня как артиста, безусловно, здесь есть ответственность перед зрителем. Роман Григорьевич дал мне ключевую роль. Мне, молодому артисту, который только пришел в театр, и у меня перед ним ответственность. Большая ответственность перед самим собой, за свои действия, включая и работу, конечно, потому что, кроме театра, который меня принял и который я очень ценю, у меня есть и другие проекты. За них я тоже несу ответственность.
Д.Б.: А ты не боишься пересечений с Себастьяном? Ведь у него тоже был такой момент, как и в жизни артиста, когда за ним ходили, ему подражали, за ним наблюдали. А в конечном итоге его растащили по кускам. Не боишься в этом людском многообразии не сохранить себя? Я сейчас говорю про внутренний мир, про душу. Где грань между личным и публичным?
М.П.: Нужно всегда понимать, где ты находишься. Я, по крайней мере, всегда стараюсь этого придерживаться. Необходимо иметь границу: вот я герой, вот я в жизни. Конечно же, нужно всегда оставаться собой. Не боюсь ли я, что растащат? Для меня как для актера Миши Половенко, как я это трактую в спектакле, Себастьян не боялся. Он шел за этим. Мы все идем за чем-то своим. Он хотел любви.
Д.Б.: Но это же не любовь. Эти дети скорее хотели…
М.П.: Абсолютное обладание!
Д.Б.: Да!
М.П.: Абсолютно согласен. Но как он это воспринимал? Это большой вопрос. Желание обладать, желание получить… По сути, эти дети, которые его разорвали, такие же одинокие, как и он. Это было их желание получить частицу любви. Они же не шли за ним как за великим писателем, они шли за ним как…
Д.Б.: …за путеводной звездой.
М.П.: Да, да, это скорее было то, что им светило – и эти лучи они хотели получить. Но с другой стороны, важно понимать – он их провоцировал в каждом своем действии, и для этой провокации он привлекал и мать, и Кэтрин. Он постоянно искал новые поводы, чтобы они окружали его. Как можно чаще.
Д.Б.: Ты думаешь он боялся одиночества?
М.П.: То, что он был абсолютно одинок, это факт. Об этом говорят все герои пьесы. Я не думаю, что он боялся одиночества, но то, что он хотел быть любимым и любить – точно. Я не думаю, что ему было дискомфортно. Он уходил, он прятался, чтобы писать поэму.
Д.Б.: Как, на твой взгляд, к этому относился Доктор?
М.П.: Если, как мы изначально говорили, мы проведем параллель с тем, что он хотел так жить, он это понимает. Доктор по сути тоже очень одинок. Почему он надевает пиджак, а Джордж снимает пиджак? Потому что Джордж боится этой жизни, он боится быть таким, он не хочет этого. Он начинает работать, он бросает учебу, он отказывается от всего. А Доктор всю жизнь хотел так жить. И в финале он принимает эту жизнь, готов к ней. Он надевает пиджак и – «Show must go on!». Все продолжается, история циклична.
Д.Б.: Как ты думаешь, в сегодняшнем мире много Докторов? И много Себастьянов?
М.П.: Я думаю, что они есть. Их немного. Может быть, один на миллион. Если проводить параллель: Доктор равно Себастьян, хотя это не совсем верно… Не бывает таких чистых людей много. Но есть люди, готовые к любви и ищущие ее. Просто многие закрываются, боятся эмоций, боятся идти за своей целью до конца. По сути, Себастьян есть в каждом человеке, но полноценно испытывать эти эмоции не каждый готов. Всем комфортнее жить, как Доктор: у меня есть цель, у меня есть работа, да, у меня есть какие-то сомнения, пусть. Хотя желания совсем другие.
Д.Б.: Возвращаясь к теме Себастьяна, Доктора и так далее. Для меня как для человека, работающего в сфере коммуникаций, прослеживается очень четкая параллель между социальными сетями и теми самыми детьми, которые хотели заполучить лучики Себастьяна. Когда человек заводит страничку в социальных сетях и через какое-то время появляется большое число подписчиков, происходит своеобразное стирание границ. Есть очень четкое влияние личности и зависимости от этой личности других людей. В этом процессе можно найти всех персонажей пьесы: специалистов, которые вовлечены в процесс продвижения персоны, родных, близких, плюс тут же явная параллель с подписчиками, которые следят за карьерной жизнью, но по факту не только за карьерной, но и за личной жизнью. Тут была четкая ассоциация детей, которые растащили Себастьяна, и того количества незнакомых людей, которые считают себя твоими друзьями. Нет ли у тебя подобных ассоциаций? И как ты думаешь, почему за одними идут, а за другими нет?
М.П.: Ты знаешь, когда я репетировал, у меня таких ассоциаций не было. Для меня здесь немного другой вопрос. То, как жил он, было абсолютно искренне, он так хотел. Другой вопрос, если мы говорим о социальных сетях и о том, как люди себя там позиционируют, то в тот момент, когда ты становишься публичным человеком, на тебя начинают смотреть, появляется вопрос персонажа, образ человека, который работает на свою аудиторию.
Д.Б.: Тут возникает другой момент: одно дело, когда человек, у которого большое число подписчиков, сам работает в сфере коммуникаций или у него есть специалист, который ему может помочь, а другое – когда персонаж об этом не задумывается и просто не умеет защищаться и выстраивать коммуникацию.
М.П.: Да, безусловно, тут есть ряд нюансов, и нужно понимать, какую грань своей жизни ты показываешь. Я знаю людей, у которых очень большое количество подписчиков в социальных сетях, но при этом они такие, какие есть, и это прекрасно. Конечно, нужно не забывать о том, какой пример ты подаешь.
Но это выбор каждого. Мне кажется, так правильно.
Д.Б.: Как ты думаешь, до какой степени можно быть откровенным?
М.П.: До той степени пока тебе это не мешает. Для меня основной критерий – это честность.
Д.Б.: У тебя что-то изменилось после этого спектакля?
М.П.: Очень многое. Это колоссальный опыт. Я счастлив.
Беседовала Даша Богачкина
Фотографии Ульяны Первенковой
